В мае 1989 года я ушел на дембель из Советской армии. Перестройка была в разгаре. Во Львове, там, где сейчас стоит памятник Тарасу Григорьевичу Шевченко, этого памятника еще не было — на его месте была цветочная клумба, или — на львовском диалекте — «клюмба». Вот эта «клюмба» и стала Пьемонтом Перестройки — центральным местом в городе, где допоздна велись оживленные дискуссии («гласность!») на исторические, религиозные и культурные темы. Мой отец принимал в них активное участие — естественно, допоздна; мобильных телефонов тогда еще не было, и моя мать (сейчас уже покойная, Царство ей Небесное!) переживала. Поэтому в мои обязанности входило привести отца после дискуссий домой целым и невредимым. На «клюмбе» мы познакомились с молодым студентом (я теперь работаю с ним в одном учреждении), дискуссии затянулись до пол двенадцатого в ночи, а этот молодой человек жил вверху по ул. Лычаковской (от центра города километров так три-четыре). Лычаковская была тогда разрыта, меняли трамвайные рельсы, соответственно — никакой транспорт по ней не ездил. Поэтому мы с отцом решили провести этого студента пешком. В районе улицы Чехова нам навстречу вышли трое парней — подвыпивших, но дружелюбных (свежий ветер Перестройки не давал возбуждаться агрессии). Попросили закурить. Мы не курили, слово по слову завязался разговор. Один из них рассказал, что он художник — делает выставки своих работ по всему Советскому Союзу. Недавно приехал из Москвы. Ну а поскольку художник — натура тонкая, то пока длилась выставка, он нашел там себе женщину. И вот, одним прекрасным утром она ему в постели говорит: «Милый, ты представляешь: Россия от Камчатки и до Карпат!» А он ей: «А у тебя попка не склеится?». Можно было бы улыбнуться над этой геополитической дискуссией в постели и забыть ее, если бы в ней четко не проявился элемент самоидентификации: женщина довольно легкого поведения, согласившаяся лечь в постель с приезжим художником, идентифицирует себя не через ожидаемое: «Я сякая-растакая мадам Брошкина», а через Россию от Камчатки и до Карпат! Можно было бы, приняв во внимание стиль ее поведения, сделать скидку на то, что у нее была заниженная самооценка, она как личность не была уверенна в себе и потому решила сидентифицировать себя через что-то огромное и могучее, что больше её, — через «большую страну», если бы... Дело в том, что такой тип самоидентификации — типичный для большинства жителей империи, как бы эта империя не называлась: Московское княжество, Российская царская империя, СССР или Российская Федерация. Все эти формации столетиями вдалбливали своим подчиненным (все это время они были настолько порабощены, что я просто не могу назвать их «гражданами» — последнее предполагает свободу, самосознание и личностное достоинство), что они — никто и звать их никак, и что единственное, что имеет значение — это «широка страна моя родная...». В первую очередь руку к сему приложило так называемое «православие», впаивая в головы своих верующих, что они — «псы смердящие» [1], вечно грешные и виноватые, коим надобно «каяться» и «спасаться», а продвинутым — обратить всю свою духовную энергию на самокопание и самоедство, на саморазрушительную борьбу с собственной природой — со «страстями». А поелику это задача на всю жизнь (все время будут «падения», «бес попутал» и т.д.), то таким образом для правящих структур отвращалась опасность, что верующие («имея толикое усердное занятие») будут сунуть свой нос в общественную жизнь, в социальную справедливость, в политику и в управление государством: ведь всем этим занимается ОН — «помазанник» (худая копия противного Богу «помазания на царство» в Израиле — см. Первую книгу Царств, восьмую главу: 1 Царств 8, 1-22), или, в крайнем случае, его (есть такое исконно русское слово!) эрзац: «генеральный секретарь» или «президент». (Разумеется, для пущей эффективности правления к ОНОМУ прилагается целая правящая вертикаль «прихлебателей» и «блюдолизов»). В междочасье Ленин утверждал, что человек — всего лишь «винтик, колесико в большой государственной машине» и такая разрушенная самоидентификация привилась. В конечном итоге она исходит к отцу-теоретику всех тоталитарных режимов — Платону, к его трактату «Государство», согласно которому только государство и имеет смысл: оно целость, высшее единство и «настоящее бытие», а граждане — преходящи, они «тени» — никто, и ими ради блага государства можно жертвовать.
После короткой горбачевской и ельцинской оттепели, когда начали появляться первые ростки демократии и гражданского достоинства россиян (этот благодатный период Ельцин — Царство ему Небесное! — к сожалению, пропил) все вернулось «на круги своя», в том числе и в плане столетиями въевшейся самоидентификации через «большую страну», «одну шестую часть суши», «Россию — деву солнечную» и прочую дребедень, только не через личное имя и достоинство. Люди, идентифицирующие себя подобным образом, могут жить в нищете (ведь по известному византийскому/константинопольському обычаю жируют только столицы — Москва и Питер, высасывая все ресурсы из «глубинки»), довольствоваться бутылкой водки, жареной картошкой и сельдью на закусь, но им, как только ОН подаст клич, становится «за державу обидно», не задумываясь о том, что эта «держава», вместо того, чтобы поднимать внутренние ресурсы и строить жизнь у себя дома, предпочитает захватывать и грабить другие, более развитые страны и народы.
И пока россияне будут идентифицировать себя через «Россию от Камчатки и до Карпат!», у диктатора (в данном случае это бесноватый Путин [2], но и у всякого другого на его месте) всегда будут исполнители его сумасшедших прихотей и приказов [3], объясняя себе свое послушание целым рядом (в сущности тождественных) мотивов: «выполнить задание», «выложиться: показать, что ты — настоящий солдат», «так надо», «наши идут», «за этого парня — за дружбана, которого убили проклятые финны, немцы, венгры, чехи, душманы, чечены, грузины, хохлы, бандеровцы... — кто там еще?» (не задаваясь вопросом: «А на кой ляд моего дружбана и меня вместе с ним к этим проклятым сунули?»), «нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим» (желательно, чтобы эту цену заплатили «враги», а не мы), «жила бы страна родная», не задумываясь при этом, что для диктатора они — пушечное мясо, что он руководствуется принципом, который выразил в свое время маршал Жуков: «Солдат не жалеть! Бабы новых нарожают», а всех выживших после войны «страна родная» возьмет за горло. Соответственно, пока будут такие мотивы и такая самоидентификация, все страны-соседи Российской Федерации (а также все другие, попадающие в сферу ее геополитических интересов) не смогут жить спокойно, а самих россиян диктаторы снова и снова будут превращать в рабов империи.
Так давайте же поможем братскому российскому народу вновь обрести утраченное гражданское достоинство; осознать, что они личности, идентифицирующие себя по имени и по тому, кем они есть, а не по тому, что у них «страна большая»; личности, имеющие право на мир и достойную жизнь; личности, способные сказать и «да», и «нет», свергнуть маниакального диктатора и построить жизнь России на иных, человеческих принципах! Но мы не сможем помочь россиянам, если они не пожелают помочь себе сами.
Петро Гусак ЛООО
Товарищество «Движение за жизнь» 15.04.2014
Джерело: www.family-institute.org.ua
Примечания
[1] См. «Молитву святому Ангелу Хранителю» из «Молитв утренних» в Часослове.
[2] Я имею все основания считать его бесноватым: он все время суётся к нам, проявляет агрессию и льёт кровь в христианские праздники – начиная со дня Святого Архистратига Михаила (21.11.13), когда его пешка Азаров объявил о «геополитическом развороте» Украины в сторону России, через Богоявление (19.01.14), когда агенты Москвы начали побоище на улице Грушевского в Киеве, и до Вербного Воскресенья (13.04.14), когда спецназ ГРУ ГШ ВС РФ захватил здания в Славянске на Донбассе. Он (или его вне-естественный «патрон») не понимает, что с «Небесной Канцелярией» еще никто войну не выиграл...
[3] Я не беру сейчас во внимание просто продажных, которые готовы воевать за 500 (бандиты на Донбассе) или за 40 000 (снайперы на Майдане в Киеве) баксов в день. Про таких писал Тарас Григорьевич Шевченко: «За шмат гнилої ковбаси у вас хоч матір попроси, то віддасте...».
